"Щурится император, подавшись вперед - трудно рассмотреть тебя через бездну, что разверзлась под ногами. Непреодолимая, бездонная пропасть, навсегда сделавшая тебя недоступным. На одном краю ее стоит властелин мира, и чувствует себя воистину несчастным. На другом лежит голый человек в оковах и, похоже, чувствует себя счастливым. Это несправедливо, непонятно, невозможно. Но исправимо. Уж что-что, а несчастным человека сделать проще простого. Жаль, что собственное несчастье от этого скрашивается не намного...
- Мой дом не пуст, - говорит Диоклетиан уверенно. - Что же до любви - то я знаю, что это такое, лучше тебя. Потому что я любил. Твой Христос помешал мне. Он застелил тебе глаза. Он встал на моем пути, он отнял у меня мое счастье. Он и тебе мешает. Потому что ты - слепой щенок - не любишь никого.
Тихо в тюремной яме. Звенит тишина, словно гладиус рассек воздух.
- Твоя любовь... - говоришь ты с другого края бездны, глухо, издалека. - Любовь долготерпит... Не возвышается и не гордится... все превозмогает... за все благодарит... все прощает... не имеет корысти... ничего не страшится... сильна, как смерть, любовь... Да пребудет она с тобою до скончания дней твоих, цезарь, если она у тебя есть, и да осенит тебя ею Господь, если ее нет у тебя. Дабы осветила твоя душа дом твой. Дабы познала она радость.
...Даже в темноте император видит, чует затылком, как идет от тебя по клетке медовый покой. Расползаетася, блаженный, течет золотыми волнами - накрывает с головой. Отпускает сердце мохнатая всесильная лапа, даже бездна вроде мельчает, затягивается... Истаивает бездна.
- Что же ты не любил меня этой любовью, Флавий?
Щиплет в глазах - не иначе, пыль попала, много ее тут - и оттого мерещится через бездну световой мост. Вот он есть - а вот нет, а волны все выше, все гуще, дышать уже не вмоготу, даже свербит под ребрами.
- Прости, цезарь. Вся она отдана у меня другому. Сколько мог - донес тебе..."